Часть 2. Действующие лица
Посредники Сегодняшнего дня – группы контакта

Группа Волжская

Сформировалась в начале девяностых в городе Волжском, Волгоградской области из трех членов волжской группы по изучению АЯ. Один из них, писатель-уфолог Геннадий Белимов в 1990 году на семинаре в Томске встретился с руководителем “Группы-2” Александром Глазом и узнал о достижениях дальнегорцев, о их прорыве в познании иных миров, доказывающем их существование в каких-то других измерениях.

Позже он не раз рассказывал волжанам о достижениях дальнегорцев, вместе с ними прослушивал неразборчивые записи бесед А. Глаза.

Удачными инициаторами контакта волжан с иным миром стали Гера Губин и Гена Харитонов

Из сбивчивого рассказа Губина, показавшего Белимову “их первые магнитозаписи бесед с Некто, выяснилось, что они с Харитоновым, коротая ночные часы дежурств в вагончике, попытались осуществить психографический контакт. Для этого попробовали использовать гипноз, но, похоже, Геннадию он не требовался, поскольку он легко входил в некий транс, и его рука начинала беглые движения, словно записывала текст. В щепоть вставили ручку, поднесли картонку с белой бумагой, и тогда на ней стали появляться отдельные слова. Но весь текст оставался, как правило, неразборчивым набором каракулей. Гера задавал вопросы, а рука Геннадия что-то выводила в ответ.

И вот в какой-то момент Гера, ничего не разобрав на листе бумаги, попросил друга ответить голосом, и неожиданно Харитонов... заговорил! Он ответил внятно и вместе с тем не так, как обычно разговаривал. Вопрос, еще вопрос... Ответы были не его, не харитоновские, уж Гера-то друга знал, с детства неразлучны. Голосом Геннадия говорил кто-то иной, может быть, какая-то внеземная цивилизация!..

Несколько декабрьских ночей 1993 года они этим только и занимались – разговаривали с неизвестным собеседником о чем ни попадя, впрочем, не записывая сути, пока не догадались подключить микрофон. Геннадий при этом оставался пассивным лицом в контакте, поскольку после бесед в трансе он ничего не помнил. Он только видел какие-то картинки, которые косвенно были как-то связаны с темой разговора.”

Записи на простеньком дешевом магнитофоне потрясали “воображение! В таинственном собеседнике угадывался недюжинный интеллект, ответы всегда были логичны, речь интересна, кратка и литературно почти безукоризненна. Но голос – голос был хорошо знаком: тембр легко выдавал члена нашей группы по изучению АЯ Геннадия Харитонова. Правда, в обыденной жизни он так никогда не разговаривал! Тут явно слышались артистические нотки – особая выразительность слов, хорошая дикция, даже некоторая назидательность в интонации. Нет, Гена так не говорит!..

Кто-то неизвестный, невидимый, вел беседу, пользуясь голосом Харитонова как неким инструментом.”

Белимов хорошо запомнил этот день – 7 января 1994 года. День был не рабочим, хотя по календарю значилось – пятница. Россияне привыкали отмечать новый державный праздник – Рождество Христово. Первый контакт группы, как и последующие, осуществлялся из строительного вагончика на пустыре близ возводимого в Волжском многоэтажного дома по улице Мира. Харитонов “прирабатывал ночным сторожем, и во время его дежурств группе было удобно вести эти странные беседы с иномиром. Правда, несколько раз в дальнейшем сеансы связи срывались по весьма прозаической причине: из-за пьянок рабочих-строителей, облюбовавших вагончик для совсем иных, застольных бесед с неизбежными ссорами, матом и выяснением отношений. Век пещерный соседствовал и почти уживался с веком 21-м или 22-м, не знаю точно, когда диалоги с Высшим Разумом станут обыденными.”

“7-го января, вечером, мне (Белимову) предстояло самому вступить в диалог с этим таинственным Нечто и решить для себя ряд жгучих вопросов. Во-первых, что это не розыгрыш. Во-вторых, что это действительно иной мир. В-третьих, что это не случайный эпизод и общение можно продолжить.

Весь день я готовил вопросы, проигрывая в голове сценарий беседы. Она могла не состояться или оказаться последней, и поэтому, пользуясь моментом, хотелось выяснить как можно больше. Вопросов набралось более полутора сотен, и они не истощались

...Мы зажгли свечу, приготовили магнитофон к записи. Гена снял очки, отстегнул браслет часов с руки, лег на скамью рядом со столом, за которым расположились мы с Губиным. Получится ли сеанс на этот раз, в присутствии нового человека? Гена был смущен, сдержанно улыбался. Он поудобнее устроился на скамье, руки положил вдоль тела, под головой телогрейка. Все замолчали, лишь тихо потрескивало пламя свечи.

Минут десять ничего не происходило. Гена сонно дышал, иногда прижмуривался, глазные яблоки за прикрытыми веками двигались. Вдруг обе его руки стали медленно подниматься, достигли вертикального положения, кисти рук ощупывали что-то круглое. “Энергетический шар, – шепнул мне на ухо Гера, – всегда так начинается...” Между тем левая рука Геннадия сжала пальцы в щепоть и застыла вертикально, а правая несмело, с остановками, стала совершать маятниковые движения.

“Один, два, три, четыре... – начал отсчет Губин, задавая ритм движению руки. – Вы слышите нас?”

Ответом было молчание.

Снова счет и снова тихий вопрос Геры: “Ответьте: вы слышите нас?”

Вдруг губы Харитонова разомкнулись и он внятно произнес: “Спрашивайте. Мы готовы отвечать...”

Я нажал клавишу магнитофона:

...........

Тихо потрескивает свеча на столе, воск стекает по стволу, образуя замысловатые фигуры. Иногда от нашего дыхания или от перелистывания страниц с моими, заготовленными впрок вопросами пламя вздрагивает, клонится в стороны, и тогда черные тени начинают метаться по вагончику, словно крылья огромной птицы.

Крутились катушки в магнитофонной кассете – Гера изредка посматривал за их движением, чтобы вовремя поменять дорожку, если лента закончится. Гена лежал на лавке в той же позе: левая рука с зажатыми в щепоть пальцами поднята вверх и неподвижна, правая ритмично ходит маятником, как заведенная. Судя по тому, как насторожился, приготовясь менять кассету, Гера, мы беседуем с Нечто около 45 минут. Сейчас он поменяет сторону кассеты, и на эти секунды я должен постараться прервать разговор.

Диалог идет, на удивление, ровно, почти без остановок, лишь изредка правая рука Харитонова застывает, и тогда его речь обрывается на полуслове. Гера, по-видимому уже имея опыт, не волнуется по поводу заминок, как я поначалу, а тут же начинает вслух отсчет: “Один, два три, четыре...” И так до девяти. Ритм сохраняется такой, с каким только что ходила маятником рука Геннадия. Иногда счет повторяется несколько раз, пока вновь не придет в движение рука и не прозвучит отчужденный голос: “Спрашивайте...”

В какой-то момент я почему-то, по какому-то наитию, тоже подключаюсь к счету, и мы уже вдвоем с Герой, вполголоса считаем: “шесть, семь, восемь, девять...” По-моему, это уменьшает паузы в редких остановках; Гера тоже это заметил и кивает мне, мол, продолжай так.

Меня удивляет, как долго держит вздернутой вверх руку Геннадий, не уставая, не пытаясь сменить позу, да и этот безостановочный маятник правой рукой – тоже нечто ирреальное...

Позже, в каком-то из последующих сеансов, наш невидимый Собеседник объяснил нам, что движение правой руки – это вынужденная мера, чтобы получить возможность воспользоваться органами чувств “переводчика”: речью, слухом, словарным запасом и, может, еще какими-то качествами. “Переводчиком” ОНИ называли Харитонова – таковой была его роль в нашем диалоге, и поскольку с самого начала ОНИ настаивали на том, чтобы наши имена, по возможности, никогда не произносились вслух, Гена так и был обозначен: Переводчик. “Мы для вашего мозга – чуждая энергия, – объяснил Собеседник, – поэтому мозг препятствует нашему вторжению. Но когда мы занимаем его чисто механической работой, в данном случае маятниковым движением, эта проблема снимается. Но иногда все же случаются сбои...””

“Запредельная информация” полученная 7 января 1994 года дана в следующей части книги.